Вторая империя использовала развлечение и потребление, чтобы отвлекать народ от диктатуры и повсеместной бедности. Нахальное величие режима лишь в некоторой степени воплощалось Луи-Наполеоном — самозваным Наполеоном III. Человек менее выдающийся, чем его дядя, Наполеон I, он не стремился доказать законность своего правления, а, наоборот, апеллировал к Революции и бонапартизму. Принимая суверенность народа, он отказался от династического брака. Объявив, что он женится по любви, он открыто объявил себя выскочкой, что, по его словам, было «почетным титулом, если тебя выбирает по своей воле великая нация». Он разрешил своей жене — испанке Евгении руководить двором, в котором роскошь и излишества были повальным увлечением.
Визуальное великолепие официальных торжеств определяли три мужчины: барон Жорж Эжен Осман, влиятельный префект департамента Сена, который организовывал четыре ежегодных бала; Чарльз Фредерик Ворт, модельер, благодаря которому кринолины все увеличивались — по мере того как высший свет становился все роскошнее; Франц Ксавьер Уинтерхальтер, немецкий живописец, главный портретист имперской семьи и двора.
Англичанин Ворт заправлял коммерческой модой того времени, среди его клиенток были куртизанки, а также императрица и ее фрейлины. В отличие от портнихи Марии-Антуанетты Розы Бертен, которая придумывала новые фасоны вместе с королевой и гарантировала своей покровительнице неповторимость нарядов (при этом свысока обращаясь с другими клиентками), Ворт подходил к делу более прагматично, статус клиента определяли только деньги. Хотя ассоциация с Парижем стала более важной, чем связь с двором, прославленный Дом мод Ворта, основанный в 1858 году, многое продавал за границу. Самое значительное новшество Ворта в истории моды — совмещение под одной крышей творчества, то есть создания эскизов платья, и производства. Винтерхальтер писал портреты императора, в роскошном парадном наряде ярких цветов, и императрицы. Его работы отражали господствующий стиль придворной живописи и показывали скорее статус, чем индивидуальные черты. Яркие цвета и незамысловатая привлекательность этих совсем не утонченных картин соответствовали материализму того времени.
Вторая империя отчаянно стремилась предстать перед всем миром как уважаемое, достойное государство. Наполеон и Евгения поддерживали хорошие отношения с европейскими королевскими семьями и пытались ни в чем им не уступать. Они создали собственный аналог Брайтона в рыбацкой деревушке Биарриц на Атлантическом побережье юго-запада Франции. Евгения построила у моря дворец, и Биарриц превратился в модный курорт, на который съезжались члены британской и испанской королевских семей и другие знатные и богатые люди.
И все же режим Наполеона III держался исключительно на «фантасмагории денег». Королевский двор — помпезный и претенциозный, со множеством слуг в ярких униформах — выглядел вульгарным «порождением выскочки». Хотя куртизанки не принадлежали к придворному обществу, некоторые считали его основным средоточием дурного поведения и хвастовства деньгами. Наполеоновская «карнавальная империя» была театральной и поражала иностранных аристократов своей поддельностью и искусственностью. Вовсе не случайно, что роскошь, красота, чувственное наслаждение и мечты о внезапном богатстве были центральными темами оперетты — развлекательного театрального жанра, очень популярного в эпоху серьезной цензуры. Все королевские дворы из оперетт Жака Оффенбаха созданы по подобию двора Наполеона III.