Как и его прославленный дядя, Наполеон III обратился к некоторым придворным ритуалам и обычаям Бурбонов — хотя уже было сложно провести четкое различие между бурбонскими и бонапартскими режимами. (Так, Людовик XVIII проводил в Париже большую часть своего времени и сохранил многие из пышных ритуалов Наполеона, а также оставил его мебель, включая некоторые эмблемы и трон.)
Луи-Наполеон сделал больше, чем любой из его предшественников, чтобы превратить Париж в великий современный город. Он продолжил дело Наполеона I, но масштабы строительства были несопоставимыми, а также сносилось множество зданий. Руководил перестройкой барон Осман: в 1850-1870-х годах старые районы, некоторые еще средневековые, были разрушены, а на их месте появились современные дорожные системы и более стандартные дома и общественные здания. Реформы эти были необходимы в связи с увеличением населения и изменениями в организации труда. Барон Осман почти полностью перекроил облик французской столицы, которая виделась центром выставления напоказ и развлечений.
Но подобные изменения происходили не только в Париже: в больших городах всего индустриального мира развивались зоны потребления и развлечений, и Осман во многом руководствовался тем, как развивался Лондон и американские города вроде Чикаго и Филадельфии. Несмотря на провозглашаемое равенство, проект городской реформы обслуживал в основном потребности богатых.
Париж разрезали широкие и длинные бульвары — теперь город было проще захватить, но зато он стал более приспособленным для торжеств и показов. Реформа также включала в себя перемещение бедных из новых престижных районов; на западе, как и в Лондоне, теперь жили и показывали себя богатые и светские люди. Именно здесь возникли памятники, площади, парки, бульвары и дворцы — своеобразная витрина Парижа, в которой власть доказывала свою мощь, а богатые и модные люди щеголяли своим превосходством. Хотя социальные различия никуда не исчезли, новый Париж казался более однородным — он стал городом бульваров, с их показухой, динамичностью, честолюбивыми надеждами и иллюзиями.
Во время Второй империи светская жизнь постоянно была на виду. Кривляющаяся и позирующая аристократия снаружи выглядела элегантно и утонченно, но часто оказывалась толпой бонвиванов, которые увивались вокруг куртизанки. Это повлияло на то, как воспринимался Париж в целом — французская столица середины XIX века выглядела не более чем полусветом.
Женщины полусвета были знаменитостями, их постоянно видели в театрах, ресторанах, водолечебницах, на конных прогулках в парках, они чествовали победителей на скачках и посещали модельеров. Они постоянно привлекали к себе внимание и — в отличие от дам высшего общества — придавали местам и событиям сексуальную привлекательность. Женщины полусвета отличались друг от друга: некоторые были уточненными или талантливыми, другие же — невоспитанными и грубыми. Но абсолютно все были эгоцентричными и материалистичными, и следовательно, — идеальными модницами и знаменитостями. Некоторые охотницы за наживой принимались при дворе, например итальянская красавица графиня Кастильоне, расчетливо соблазнившая императора. Она не была юной и свежей и не покоряла своими внутренними качествами — но всегда планировала свой образ так, чтобы излучать дразнящую тайну.
