Куртизанок и их роль в обществе осуждали очень многие. Иногда неодобрение относилось к отдельным личностям. Братья Гонкур писали, что У Ла Паивы было лицо, временами напоминающее ужасный нарумяненный труп — из-за чрезмерного использования косметики она казалась полностью искусственной. Кора Перл, говорили, вела себя как красавица, хотя на самом деле была более чем заурядной внешности. Она достигала иллюзии, оборачивая тело в облака ткани и украшая себя драгоценностями. Одним из самых убедительных и основательных критиков куртизанок был Эмиль Золя. Если Дюма создал самое романтизированное изображение куртизанки, то Золя — самое резкое и отрицательное. Его отрицательная героиня Нана впервые появляется подростком в романе «Западня» 1877 года (после выхода этого романа Эдуар Мане пишет свою знаменитую картину «Нана»), а в 1880 году Золя создает целый роман, озаглавленный именем куртизанки и посвященный ее восходу и закату. Действие романа разворачивается в эпоху Второй империи, и Нана обладает чертами нескольких известных куртизанок того времени. В чем-то она похожа и на низкопробных актрис, и на обычных проституток. Нана — именно тот сорт доступной женщины, которая стала знаменитостью. До трагического падения она — всеобщая любимица Парижа и «кокотка высшего полета». «Ее портреты выставлялись в витринах, о ней писали в газетах. Когда она проезжала в коляске по бульварам, толпа прохожих оборачивалась и называла ее по имени с трепетом, с каким подданные приветствуют свою властительницу», — пишет Золя.
Осуждая гниение общества и паразитическую природу коммерческого секса, Золя назвал свою героиню «мухой, слетевшей с навоза предместий, носившей в себе растлевающее начало социального разложения». Она — Венера клоак, чья юная плебейская красота не уравновешивается никаким положительным нравственным качеством. Она кудахчет как курица, терзает своих любовников, щеголяет своим успехом и оставляет за собой следы разрушений. Эта смесь пошлости и влиятельности в обществе свидетельствует о развращенности Второй империи; ее никчемность показывается тем типом человека, который в то время обладал высоким статусом. Однако в действительности Нана не была уродливым порождением лишь той эпохи; ее преемницы будут наслаждаться едва ли меньшими почестями в демократической Третьей республике. Секс и слава нераздельны — сначала в образах куртизанок, а затем — звезд сцены и голубого экрана.
Полусвет вторгся во все сферы жизни, и вину за это Золя возлагал на само общество, не сумевшее воздвигнуть необходимые барьеры и сохранить благопристойность. Полусвет, по его мнению, вышел за свои пределы и стал массовой культурой. Он описывает бал, устроенный графиней Мюффа, женой покровителя Нана, чтобы отметить новую отделку ее особняка и подписание брачного контракта ее дочери. Празднество не ограничивалось узким кругом: «Было разослано пятьсот приглашений лицам, принадлежавшим к самым разнообразным общественным кругам». На балу «сосредоточились… случайные знакомые хозяйки дома, с которыми она встретилась среди веселящейся, ко всему терпимой части общества; громкие имена сталкивались в общей жажде наслаждений с именами, стяжавшими себе скандальную известность», — естественно, что ценности семейного очага разрушались. Графы и герцоги мешались с «подонками парижского общества» и «декольтированные молодые девушки щеголяли обнаженными плечами»; а одну женщину «провожали насмешливыми улыбками, — настолько вызывающе обрисовывала ее фигуру узкая юбка». Лишь торжественность события и обстановки скрывали «разложение правящих классов, постыдно предающихся современному разврату».
